«Недавно кто-то спросил меня, почему в этом году нет списка тем для научных работ. Я что-то ответил на скорую руку. А так. Что сказать. Я не знаю, как другие, а я чувствую жесточайшую не по статусу ностальгию – ностальгию по настоящему. Хорошо, если учитель сам ищет истину. Особенно – на глазах у детей. Но если он транслирует под именем истины нечто уже оформленное и необсуждаемое, если скорость этой трансляции считает своей заслугой, а успевание за ней ученика – успеваемостью, что он может предложить в качестве научной работы? Может, он про такое и не слышал никогда. Может, в его представлении законы природы растут на деревьях в заветном саду, куда пускают по удостоверениям аспирантов и докторантов. Чужая душа потемки, я не знаю. Я только знаю, что дети не горят энтузиазмом к научной работе, поскольку она представляется им чем-то вроде длинного нудного реферата с известными, заранее расписанными целями, методами, актуальностью и прочими обескураживающими обязательностями. Разве может быть у научной работы, например, актуальность? То, что дает заведомую пользу – уже не научная работа. Эйнштейн, открывая фотоэффект, не составлял отчет о полезности фотодиодов. Научная работа – это практическая никчемность, шаг с твердой почвы в бездну, непредсказуемый и глупый с точки зрения нормального человека. Вы начинаете изучать, скажем, глаголы в постановлениях правительства, через неделю видите безрадостный тупик, но сбоку светится маленький коридорчик, вы сворачиваете туда, потом еще, и через месяц оказывается, что вы изучаете домашних животных у Булгакова, и это сулит нечто будоражащее в понимании революции. Заинтересуйтесь хоть чем-нибудь, хоть метаболизмом у атлантов – и дети к вам потянутся. Они не потянутся к обживанию ячейки технологического процесса с запланированным результатом. Холодный синтез рано или поздно будет приручен и виноград сам будет сбегаться на муравьиных ножках в дикорастущие дубовые бочки. Мне это, например, не интересно. Мне, например, интересно, в какой степени учебник является художественным произведением, т.е. каким образом интерпретация науки отличается от науки. Если это искусство, то как возможен «образовательный стандарт»? По-моему, это оксюморон. Все должны знать таблицу умножения – недоразумение, галлюцинация. Таблицу умножения можно выучить наизусть, но знать нельзя, поскольку для этого надо хотя бы ознакомиться, если не породниться, с теорией Пифагора, от которой до нас дошло, к сожалению или к счастью, лишь несколько странных фраз, вроде «не ешь бобов» и «все вещи подобны числу». 

Я хочу просто снова подчеркнуть очевидное: учить и транслировать информацию – чуть-чуть разные вещи. Родители приводят детей, как гусей на откорм, считая своей обязанностью (в лучшем случае) поддерживать открытыми их клювы, а преподаватели напичкивают их сведениями, лихорадочно и настойчиво, и их можно понять: иначе придется встать перед вопросом: «чему я их учу?» — а в сущности – «что я собой представляю?» – а это тяжело, потому что кто ж его знает, каков обросший жиром привычек ответ – может, я давно уже проклял эту жизненную стезю, а может, наслаждаюсь школой как оазисом своей жажды власти, – и бедные преподаватели продолжают, зажмурившись и стараясь не слышать детские стоны, пичкать содрогающуюся в судорогах послушания жизнь школьника домашними заданиями, дополнительными уроками и т.п. – это поразительно: если ты даешь задание на дом – значит, не смог объяснить на уроке – разве школьник виноват? – и потом обвинять школьника в собственном неуспевании, неуспении, неуспешности. 

Мы придумываем для детей конкурсы, соревнования, экзамены, чтобы замаскировать свою некомпетентность в педагогике и вообще в жизни. Пусть ребенок бродит проторенными тропами регламентированных ристалищ, лишь бы вдруг не спросил на уроке: «Зачем вы мне это рассказываете?» Ведь ответа нет. Можно промямлить что-нибудь вроде: «Чтобы поступить в институт» — но это лишь отодвигание вопроса в будущее, когда он приобретет форму «зачем я закончил институт?» — только спросить уже будет некого: мы ему скажем, что, дескать, надо было свою голову иметь на плечах и т.п. 

Может быть, я ошибаюсь, но насколько я себе представляю, на уроках по так называемым естественным дисциплинам дети, в основном, решают задачи. Что плохо и даже катастрофично по двум причинам. Во-первых, решение задач – это, так сказать, развлечение ученого: можно ради забавы рассчитать ядерную бомбу, основная же его деятельность – размышление над смыслами и ловля их в эксперименте. Дети приучаются манипулировать вещами, которые даже не пытаются понять, и очень скоро под пониманием они начинают разуметь практическую успешность означенных манипуляций. Грубо говоря, если нам удалось создать ядерную бомбу, значит, мы понимаем, что такое ядро. Это чудовищное допущение рано или поздно приведет к тому, что бомбы и атомные станции начнут вести себя непредсказуемо (в лучшем случае – взрываться). 

Во-вторых, дети решают задачи в соответствии с предоставляемыми им алгоритмами. Это называется обучением: сложнее задачи – сложнее алгоритмы. И путь этот тупиковый. Примерно к десятой ступени сложности (были исследования такие) дети оказываются совершенно не способны решить задачу без заранее данного алгоритма, без ответа на последней странице. Ловушка антикреативности, так сказать, из которой нет выхода ни вперед, ни назад. 

Таким образом, мы создаем не ученых, а калькуляторы, обсчитывающие пустоту. Почему мы запрещаем на экзаменах пользоваться учебниками, гуглами, шпаргалками и т.п.? Потому что мы экзаменуем память? Тогда давайте признаемся ученикам честно: одиннадцать лет жизни вы потратите на тренировку памяти. Большего мы вам дать не в силах. Какая уж тут научная работа».

8 окт 16:23 Leonid Hotinok

Анна Маргулис: Что же мешает автору подобных памфлетов создать свою школу и претворять эти идеи, увы, утопические для нашего ограниченного в своем развитии общества, в жизнь?

Рамиль Саитов: Анна Борисовна, я сам вынужденный реалист, но так хочется побыть утопичным идеалистом! Леонид Михайлович просто даёт нам небольшую, почти призрачную надежду на, возможно, лучшее будущее общества. 😉 Грустные размышления — это как бы наша отправная точка.

А. М.: Рамиль Шавкатович, так разве ж я возражаю? Всегда восхищаюсь гениальностью и вольнодумством Леонида Михайловича. Только как бы дать его идеям воплощаться в жизнь вне влияния таких факторов, как баллы ЕГЭ, критерии для поступления в вузы, защита диссертаций перед ультраконсервативным Советом и т.д., и т.п. Приходится быть реалистом 

Alina Batrasova: А. Б. , для начала можно попробовать говорить об этом, если люди будут узнавать об этом, то, может быть, и задумаются об этом. Совсем вне влияния того, о чем вы говорили, наверное, не получится, но, по-моему, можно совместить. Возможно, даже стоило бы попробовать провести лекцию… Действовать ведь получается далеко не всегда, из-за ограничений или просто отсутствия вариантов этих действий, но если слова дойдут, то уже будет кто-то, изменивший свое мнение или выявивший его. Я не уверена но, такой метод можно назвать «популяризация»… 

А. М.: Alina, я буду очень рада, если так оно и будет. Но пока я имею такой опыт: все поговорили, обсудили и разошлись. И на этом все закончилось. Поэтому я не берусь за переливание из пустого в порожнее, а стараюсь делать то, что действительно в моих силах. Мечтать о том, что мы каждый день сможем летать на Марс и доставать для любимых по ночам звёзды и Луну, — это очень красиво, но… Надеюсь, ты меня правильно поймешь.

Alina Batrasova: А, Б., кажется, поняла. Как все таки жаль, что мне постоянно не хватает опыта. Я пыталась сослаться на развитие некоторых движений в социальных сетях, которые много и упорно говорят о вещах, которые для них важны. И некоторые люди действительно слышат их, не только «свои», но и посторонние. Но тут действительно разное, эх. 

А. М.: Alina, на мой взгляд, нужно делать то, что реально от тебя зависит. Когда ты знаешь, что каждый твой шажок может привести к переменам, к результатам, к чему-то новому и важному. Можно переводить бабушек через дорогу. Можно добиваться правды во время проведения олимпиад. Можно бороться за равноправие в изучении языков. Это все конкретные дела, которые могут привести к конкретному итогу. Рано или поздно. То, что я прочитала у Леонида Михайловича, на мой взгляд, размышления о высоком. Красивые. Утопические. Очень умные и правильные. Но лично мне жаль тратить свое время на рассуждения подобного плана. Я их могу воспринимать разве что как тренировку для мозгов и возможность обогащения словарного запаса. Но с бОльшим удовольствием для той же цели порешаю кроссворды. 
И это все при моем безусловном уважении к Леониду Михайловичу как к личности с богатейшим внутренним миром.

Светлана Гизатуллина: Л. М. Ещё пару ваших размышлений, и я все таки одолею Булгакова. А если про образовательный процесс, то, конечно, это программа. Как без неё? Но. У нас же есть кружки, где наши дети могут уйти от рамок и программ. А если они научатся мечтать и любопытствовать глубоко и серьёзно, то это будет.